Бам!
Лязганье металла звенит в ушах еще несколько секунд, пока Логан трет лоб, которым только что приложился о шкафчик. Толкнувший в спину одноклассник мимо, будто вообще ничего не случилось.
– Ты как?
(охуенно, не видно что ли?)
– Нормально, как раз гадал, как мне побыстрее проснуться перед первым уроком.
У Логана большой запас терпения, а еще ухудшавшаяся в разы репутация, когда черт его дернул встрять за какого-то загнанного в угол и трясущегося ботана. С первого года обучения сидел в конце класса, не обзаводился больше, чем парочкой друзей, никого не трогал – и вот, получай.
Если бы Киаран знал, кто его отец, в жизни бы к нему не подошел.

(мать в воспитании единственного сына редко прибегала к запретам)
(упоминания отца в любом виде – и в диалоге с третьими лицами тоже – главное исключение)

Киаран окончательно путает берега через пару недель после того тычка. Держась за разбитый нос, Логан успевает обрадоваться оставшимся на своих местах зубах, прежде чем нарушить данное матери еще одно обещание, а именно не демонстрировать свои «аномальные способности».
«Трясущийся ботан»
(да-да, тебя зовут финн, я пока еще помню)
единственный, кто понимает: ни один закон физики не объяснит отлетевшего на пару метров от одного удара одноклассника – и теперь везде ходит за Барнеттом. Намек, что лучше держать язык за зубами, если не хочется повторить подобный путь, понимается с первого раза.
Логан выдыхает: пронесло.
Подтянувшиеся к Финну его друзья, которых Барнетт спустя несколько дней обнаруживает за своим столом на обеденном перерыве, учат его впредь никогда не спешить с выводами.

Хруст чужих костей отдает фантомной болью в собственной руке – ни высокий болевой порог, ни «у меня стрела в шее, приложу подорожник и все пройдет» не избавляет Логана от желания поморщиться. В ушах звенит шум, гам, чужие голоса
(лозунги)
(приказы)
(вопли боли)
Барнетт тащит за шиворот девчонку, вырывая из чужого захвата, пока та продолжает протяжно орать и держаться за сломанную руку. В последний момент, по чистой случайности, их взгляды с солдатом пересекаются: мороз проползает колючей проволокой вдоль позвоночника, а подростковый разум выдает ошибку за ошибкой попеременно с испугом и желанием уйти как можно дальше под гнетом чужой ненависти.
(внутреннее «слышь, блядь» оказывается сильнее)
От вытянутой руки с оттопыренным средним пальцем Логан получает больше удовольствия, чем переживаний по поводу-таки выбитого зуба.
Да и похуй.

Тактика «не высовываться» не работает, страх трансформируется в гнев, гнев – в трезвую уверенность в своих взглядах и действиях. Диалоги и с матерью, и с ровесниками дают минимальные результаты
(чаще конфликты и недопонимания)
спустя время Логан затыкается и на требование пообещать не влезать «ни во что такое» лишь дергает плечом. Взявшая в то же время положительный курс борьба за независимость Ирландии внушает надежду на лучшее даже ему.
А потом вера в мирные методы сложившей оружие ИРА начинает трещать по швам вместе с верхушкой организации.

Отсутствие большого количества дружеских связей позволяет ему практически безболезненно уехать из родного города – объяснения, что он нашел хорошую работу, достаточно, чтобы сократить количество неудобных вопросов.
Автомат с каждым разом все привычнее ложится в руки, плечо почти прекращает ныть от получаемой отдачи; Логан удобен на допросах: люди, ощущающие уход жизненных сил в буквальном смысле, оказываются весьма разговорчивыми. Из «новобранца» с годами удается перейти в ряд доверенных последователей, позже ему вверяют заниматься тренировками новеньких и участвовать в вооруженных нападениях; включенная в повестку организации очистка ирландских земель не только от британских солдат, но и от ряда преступных группировок лишь распаляет энтузиазм последователей.

(на памяти барнетта еще ни один из новеньких не отказался пристрелить какого-нибудь педофила, разгуливающего на свободе)

Если раздробленность Ирландии играет с ней злую шутку на протяжение почти всей истории, то перенятый концепт на структуру организации позволяет ей существовать с минимальными потерями – однако желание доверять своим каждый раз спотыкается о новость, что очередную ячейку ИРА накрыли из-за внедренного крота.
Логан осознает: узнать шпиона по щелчку пальца крайне сложно.
Поддерживающий это мнение Мауэр раскручивает целую дискуссию на тему агентов под прикрытием и параллельно сливает всю информацию о своем наставнике британской разведке, в скором времени подстраивая собственную убедительную смерть.

Из-за осознания факта, что теперь его личность вывешена на сайтах всех международных служб в разделе «розыск», Барнетту не сразу удается решить в голове просто уравнение с одной неизвестной – пока ИРА ищут крыс, он заявляется с одним из своих друзей, способных манипулировать памятью, на порог к матери. Она одновременно рада и обеспокоена из-за появления, пока факт наличия единственного сына не исчезает из её сознания.
– Кто вы? – Озадаченно и с опаской спрашивает женщина, смотря на Логана и его друга. – Я сейчас вызову полицию.
Барнетт не уверен, насколько это было хорошей идеей, но более надежного способа минимизировать риск для собственной матери так и не нашел.
«Кто вы?» повторно звучит в голове, когда в прицеле появляется не кто иной как восставший из мертвых Мауэр. Возникшая из-за удивления, негодования и праведного гнева пауза не дает попасть по цели ни с первого, ни со второго раза – кто-то оттаскивает его за плечо с насиженного места, мешая открыть беспорядочный огонь по предателю, который в короткую заминку успевает сбежать.

Спустя несколько месяцев Логан проворачивает тот же трюк и разыгрывает собственную гибель, прежде чем уехать подальше из Ирландии. Постоянная дорога по странам Африки позволяет ему прилично запутать собственные следы, прежде чем удается просочиться в Штаты – найти нужные каналы, чтобы иметь относительно легальное право проживать на территории США, не составляет больших проблем.

Небольшой бар, открывшийся на окраине города, привлекает к себе внимание самых маргинальных личностей близлежащих территорий. Логан удачно налаживает контакт с местными налоговыми службами, фиксируется везде под чужим именем, вновь вспоминает наставления матери о запрете высовываться – и на это раз послушно им следует.
Сначала к нему заваливаются двое парнишек, требующих позвонить в полицию.
Логан думает: никаких, блядь, копов в его смену.
А потом тоскливо смотрит на влетевших следом преследователей, решивших-таки добраться до своих жертв.
(спойлер: ролями пришлось быстро поменяться)

Заведение становится первым перевалочным пунктом, что не вызывает у Логана шибкой радости за счет возможного количества внимания, однако новая деятельность оказывается куда более привычной, чем неторопливый образ жизни за барной стойкой.
Логан пользуется старыми навыками, обзаводится новыми связями и поднимает уже почти забытые знакомства, чтобы закрепить позицию организации, получившей название Легион. В повестку включаются мирные методы – Барнетт честно пробует, успокаивая себя тем, что у них всех есть преимущество в виде все тех же сверхспособностей – и отказ в приеме простым людям. Последним предлагается возможность оказывать помощь Легиону иными, вполне законными, способами, а идея шелтеров и сама возможность обратиться к кому-то за поддержкой получает изначально положительный отклик со стороны населения.

Зудящее чувство, что все это, рано или поздно, закончится плохо, Логан упрямо игнорирует, продолжая прикладывать свои силы для усиления голоса организации. Параллельно проснувшаяся паранойя вынуждает его окончательно уйти за кулисы – свою порцию известности он уже получил.
(спасибо, не голодный)

Утопического принятия Легиона не происходит в соответствии с ожиданиями, однако группировка довольно быстро обретает известность и все чаще начинает звучать в СМИ. Напряжение на фоне принятых Трампом законов об обязательном тестировании планомерно нарастает, участившиеся беспорядки дают понять: относительно беспроблемное существование Легиона лишь вопрос времени – Логан начинает подстраховываться, формируя в тайне ото всех отряд боевой группы, и инициирует поиски потенциальных спонсоров и поставщиков оружия.

Точка кипения достигается в марте две тысячи двадцатого года: предназначенные для мирной помощи мутантам шелтеры атакуются властями, погибшие в столкновении отображаются в новостях безликой цифрой напротив графы «жертвы» – Логан бесконечно прокручивает в голове имена и не видит ни одной причины не вернуться к тому, чему он посвятил приличную долю своей жизни до переезда в Штаты.
Видит Бог, Барнетт честно пытался действовать по-хорошему – и их никто не услышал.

Ну.
Значит, будет по-плохому.