● Обычно принято говорить о своем детстве, только в ярких тонах. Сочных, красочных. Обычно принято говорить о своем детстве только хорошее. Я не могу о нем сказать ровно ничего, кроме тех ярких кровавых красках, которые ассоциируются у меня с этим временем. Я родился в среднестатистической американской, ничем не примечательной, семье Морган, ровно тридцать пять лет назад. Ровно на две минуты раньше моего близнеца — Нейтана. И ровно с того момента, как мы закричали в унисон в роддоме, наша связь с ним была предопределена. Наша судьба была решена задолго до того, как мы научились говорить.

● С четырех лет я и мой брат подвергались прессингу со стороны главы дома — нашего отца.  Сначала это были крики, наказания в виде: поставил двух непонимающих ублюдков в угол — я победитель. Но когда нам исполняется пять лет, отец впервые поднимает на нас руку. На меня. Ведь прежде, чем отец, разгневанный поломанным самолетиком из его коллекции, зайдет к нам в комнату — я успеваю спрятать Нейта под кроватью. Это был первый раз, когда пьяный и разозленный отец душил меня. Но далеко не последний. С тех самых пор, отец часто прикладывался к бутылке, а после и руками к моей шее. Мать же не пытается нас защищать, она слишком зависит от отца, отчего если раньше и были слабые попытки вразумить мужа, сходят в итоге на нет.
И я ненавижу их всей душой. Но не боюсь. Единственное, что вызывает во мне дикий страх: это если гнев отца перейдет на Нейтана.

● Несмотря на всю ситуацию в семье, я расту довольно любознательным парнишкой. Мы с Нейтаном проводим много времени вместе, у нас общие друзья. Хотя, нужно отдать должное, брат находит контакт с окружающими быстрее меня.  Только благодаря ему, и еще одному соседскому мальчишке, еще в раннем возрасте я понял, что не такой как все. Что я чертов мутант. До сих пор помню тот день, когда дома не было никого, и мы с братом смотрим друг на друга. Помню, как испугался его светящихся глаз, ровно до того момента, пока он не показал мне — я такой же. Маленькая тайна, которая в последствии становится оружием в руках десятилетних детей.
С того самого момента, я перенаправлял весь свой страх в разум матери, методично, аккуратно, чтобы никто не смог заметить. С того самого момента я решил, что больше никто не причинит нам вреда. Я становился монстром, но вот только понять этого не мог.
Когда наши родители узнали наш секрет, отец разорался пуще прежнего и выкинул нас на улицу, как щенят. Он ненавидел мутантов, наверное именно поэтому я ненавидел его еще сильней.

● По сравнению с тем, что я испытывал в родном доме — приют был не таким и плохим местом. Нас отправляют туда сразу, за неимением близких людей. И мы более не знаем бед. По крайне мере, пока я и Нейт были рядом, к нам никто не смел подойти. Никто не смел отнять игрушку или обидеть одного, чтобы не получить от второго. Даже те люди, что приходили с желанием усыновить одного из нас, в итоге уходили ни с чем. По крайне мере так было до того дня, пока нас с братом не усыновила чета Дрейк, что давно мечтали о сыновьях, пусть даже с  таким печальным началом истории, как у нас.
Не смотря на то, что нашей новой матери было откровенно нас жаль, мы все же сумели ужиться все вместе. Я тормозил брата каждый раз, когда нас ругали. Он же крепко держал меня за руку, когда я засыпал. В их доме, что очень скоро стал для нас родным, мы впервые в жизни почувствовали себя в безопасности. Я почувствовал себя в безопасности и смог надеется на нормальную жизнь.

● Благодаря новой семье, меня переводят в новую школу, где я, на свое собственное удивление, быстро завожу друзей и даже воздыхательниц. Нейту это, кажется, не особо нравится. Но именно в тот момент я почувствовал, что могу быть не так зависим от родного брата. Наша с ним связь, как эмоциональная, так и ментальная, всегда была при мне. Но порой, мне просто был необходим глоток свежего воздуха. Порой,  мне просто необходимо было получить свободу, и возможность дать миру еще один гребаный шанс, который ему никогда не даст мой брат.

●  Мне было двадцать пять, за плечами был Оксфорд, шумные вечеринки, футбольная команда — капитаном которой я был, когда я смотрел в глаза очаровательной Карин Росс, держа в руке коробочку с кольцом. Она смотри то на меня, то на кольцо, и я отчетливо ощущаю ее эмоции: она сбита с толку, но в ее душе лишь грусть. Она не была рада такому жесту, она была не готова. Но не знала, как сказать об этом парню, с которым провстречалась последние три года. Нужно ли говорить о том, что кольцо Карин так и не приняла. Нужно ли говорить, что это был последний день нашей встречи, после которого я напился и по привычке пошел к брату. В моей голове до сих пор где-то бьется мысль, что если бы я пошел тогда домой. Если бы не рассказал всего, то Карин была бы жива. В том, что к ее смерти приложил руку Нейт — я почти не сомневался, но никогда не позволял себе обвинить его в этом напрямую. Хотя бы просто потому что был уверен, он сделал это чтобы защитить меня.

● В 2017 году присоединяюсь к группировке «Легион», что на тот момент не была еще признана террористической. Это была группировка мутантов, которые не хотели терпеть принижения собственного существа, те, что хотели равных прав, как и все остальные люди. Их взгляды, их стремления были мне близки.
То как я вышел на них, остается под грифом секретно. Нужно лишь отметить, что вышел я на них благодаря одному делу, к которому меня привлекли в качестве консультанта в ФБР. Я помог выбраться чистым из воды одному из сторонников их движения. В уплату долга, он решил меня завербовать. Не скажу, что я сразу воспринял их идею с большим энтузиазмом. Отмечу лишь, что после очередной ссоры с братом, я стал ярым ее сторонником.
Я был из тех, кто принимал участие в митингах, тем кто поддерживал беспорядки на севере Вашингтона.

● За последние два года предпочитаю вести образ жизни, в котором себя ограничивал всю сознательную жизнь. Я не особо  забочусь о чувствах других, ведь мои, так называемые, «розовые очки» были разбиты в дребезги. Я больше не держу демонов за стеной, что возвел в самом раннем возрасте. Нет. Теперь, я получаю искреннее удовольствие от того, кем я являюсь.