Когда Бонни было четыре, отец сказал ей, что мама умерла. Не будем слишком уж осуждать его за эту ложь: Бонни в том возрасте не поняла бы стремления матери обслуживать чужие члены ради красивой жизни, а так она хотя бы не чувствовала себя брошенной. Тем более что Хелен Маккартни, лежавшая на два фута под землёй, отлично справлялась с ролью любящей матери все годы, что Том Батлер воспитывал ребёнка один.
Стоит отдать ему должное, он сделал для Бонни всё, что мог: в доме всегда была еда, в шкафу висела чистая, а иногда и выглаженная одежда, пусть даже не первой новизны. Позже, когда Бонни стала постарше, она забрала весь домашний быт на себя, и в банке с мукой на кухне даже начали появляться какие-то деньги. Не очень много — автомеханикам, даже хорошим, платили не как топ-менеджерам, — но из-за черты нищеты семья, наконец, шагнула к черте бедности.
Подрабатывать Бонни начала уже в двенадцать. Сперва — подметалой/подавалой в мастерской, а когда спустя пару лет выяснилось, что её зарплату вычитают из оклада отца, перешла в парикмахерскую через дорогу. По ночам, когда работа по дому была переделана, Бонни штудировала учебники и лелеяла мечту однажды открыть офис на Уолл-стрит и зарабатывать так много денег, что им с отцом уже просто не на что больше будет тратить. Чем именно будет заниматься её офис, Бонни на тот момент решить не могла.
Со сбычей мечт у Бонни не задалось: даже со стипендией стоимость обучения в вожделенном Университете Нью-Йорка казалась запредельной, в кредите Бонни было отказано, да ещё и отец стал сдавать — уходил на работу всё более уставшим, словно не отдыхал совсем. Бонни, в свою очередь, чувствовала себя превосходно. Так хорошо, что практически не нуждалась ни в сне, ни в еде, ни в отдыхе, и всё образовавшееся свободное время штудировала программу курса, который не могла себе позволить. Через полгода, несмотря на все усилия медиков, отца не стало: диагноз — крайнее истощение, от которого не спасли ни взятый месячный отпуск, ни забота дочери. Он просто не проснулся ночью, и с этим уже ничего нельзя было сделать.
Бонни, в свои восемнадцать оставшаяся в доме абсолютно одна, вновь начала уставать — как ей казалось, от одиночества. Её теория подтвердилась, когда она взяла несколько ночных смен в баре и начала чувствовать себя лучше. Третья работа в Уолмарте лишила Бонни необходимости спать совсем. Врач на её вопросы только развёл руками: с таким за свою практику он ещё не сталкивался — и они вместе списали всё на мутацию. Не так эффектно, конечно, как пирокинез, и не так эффективно как телепатия, но всё же полезно.
К двадцати, накопив достаточно на первое время и повысив свою платежеспособность в глазах банка, Бонни, наконец, смогла получить кредит и переехать в Нью-Йорк, о котором так грезила по ночам. Первые несколько месяцев Бонни была счастлива, хотя и абсолютно измотана эмоционально, но, чем дольше она жила в Нью-Йорке, тем хуже ей становилось. Неумение спать, в родном пригороде Джексона казавшееся таким полезным, в столице её мечтаний оказывало прямо противоположный эффект: Бонни никак не могла расслабиться. Не могла даже толком напиться, потому что веселье заканчивалось быстро, а за ним приходили несколько часов бездумного изучения потолка, пока организм справлялся с последствиями принятого. Ни таблетки, ни даже наркотики не брали надолго, и Бонни решила: больше она так не может. Наглотавшись снотворного и набрав ванну погорячее (пришлось кипятить, потому что в тесной комнате многоквартирного дома, что Бонни снимала, сэкономив на общежитии, частенько были перебои с тёплой водой), Бонни решительно взялась за нож. Через несколько часов, смывая собственную кровь с местами ржавых стенок ванной, заканчивать жизнь самоубийством Бонни не менее решительно передумала.
Она, будь этот блядский мир трижды проклят, была совершенно особенной. Бессмертной. Это стоило того, чтобы жить, и дальнейшие эксперименты это только подтвердили.
Свой способ снимать стресс Бонни нашла в сексе — пока организм был слишком занят тем, чтобы получать удовольствие, мозг отдыхал. Платили за секс больше, чем за смешивание коктейлей, и, так как с личной жизнью у Бонни всё равно не клеилось, после первой обнаруженной утром на тумбочке сотни Бонни решила сделать древнейшую из профессий своим оплачиваемым хобби.
К двадцати пяти, на момент вручения диплома с отличием от школы бизнеса Л. Штерна, Бонни уже жила на Манхэттене. Стажировалась в маркетинговом отделе Лкорп, куда помог устроиться один из постоянных клиентов, имела собственную машину и целую коллекцию платьев от Прада, но всё равно могла с точностью до доллара сказать, сколько денег у неё на счёте и в кошельке.
К двадцати семи, перепробовав в сексе всё и со всеми, Бонни пришла к выводу, что он надоел ей окончательно: хобби превратилось в очередную работу, и она никак не могла отключиться. Нервный срыв она пережила в отпуске, разгромив номер пятизвёздночного отеля, где отмечала своё назначение главой маркетингового отдела, и почти выйдя с балкона на асфальт. Она едва не сорвалась, но от падения удержал страх, и Бонни, с трудом забравшись обратно, снова передумала умирать.
В этом первобытном страхе перед смертью Бонни нашла новое спасение: она увлеклась экстремальными видами спорта, всеми подряд, что только были, наслаждаясь адреналиновым похмельем каждый раз как впервые. Два выходных в месяц проводила либо в горах, либо с парашютом за плечами, но через три года ей надоело и это. Впечатления утратили свою новизну, и в поисках острых ощущений Бонни всё ближе подходила к нарушению норм закона и морали.
Всё началось с первой кражи в магазине — пачка жвачки, уложенная в карман возле кассы, стала камешком, потянувшим за собой лавину, и уже в тридцать шесть, поздравляя себя с должностью исполнительного директора, Бонни впервые осознанно убила человека. Он ничего ей не сделал — она даже не была с ним знакома, — но она выслеживала его, наслаждаясь охотой, пока не поняла, что одной охоты ей уже мало. То убийство так и не раскрыли, и Бонни задумалась о следующем, потому что ничего круче в её жизни пока ещё не было.
Сейчас Бонни тридцать семь. Бонни больше не мечтает о собственном офисе на Уолл-стрит, хотя могла бы позволить себе открыть его хоть завтра — работа в Лкорп устраивает её целиком и полностью. В руках Бонни — знания и немного власти, которые её больше не заводят, но которые необходимы, чтобы действительно получать от жизни удовольствие.