Я помню этот день до мельчайших подробностей…  Запах кофе, погоревших тостов, которые мама никогда не умела готовить, умоляющий скулеж Наполеона, которого я должна была выгулять еще полчаса назад. Обычная суббота обычной семьи, где работающий сутками человек как обычно проспал. Необычным было только то, что протянув руку к висящему на крючке собачьему поводку, пальцы мои легко рассыпались, пропустив сквозь себя металлический крюк и кожаный ошейник.  Мой испуганный крик утонул в потоке рассыпающего тела, когда я вдруг оказалась на полу.
Слепящий свет. Онемение. Окружающее пространство стало таким огромным и незыблемым, паника захлестнула мои эмоции, я чувствовала, как лечу, цепляюсь за что-то, но не могу остановиться. Словно мое тело отказало и теперь сознание, тягуче и плавное, безболезненно покинуло его, дабы отправиться в свое путешествие, преследуя какую-то цель.
Я очнулась на берегу реки далеко за полночь, и первое что сделала – ощупала себя. Грязь, облепившая кожу, спутанный ком волос и дикая слабость, единственное, что удалось обнаружить, придя в себя. Борясь со страхом, я осторожно схватила ближайшую ветку, ожидая, что пальцы вновь растворяться в зыбучих песках, но ничего не случилось.
Через пятнадцать минут, я наткнулась на один из поисковых отрядов, где мне сообщили, что почти трое суток департамент полиции и поисковые дружины волонтеров искали меня, где только можно. В больнице, оценив мое состояние как удовлетворительное, отпустили домой на следующий день, удивляясь тому, что при отсутствии травм, истощения или обезвоживания, я ничего не помнила.
Почему мама не удивилась, или не ужаснулась моему более подробному рассказу, я поняла позже. Странная смесь обреченности и жалости, с которой она обняла меня и слезы, которых я никогда раньше не видела…
- Мам, я что больна? Я умру? – мне не хотелось верить в подобное, прислушиваясь к ощущению своего тела, я не находила ответа на свой вопрос, ничего не болело, я выглядела так же как и всегда.
Слишком короткой выходила моя тринадцатилетняя жизнь. Балтимор. Уроки рисования. Балетная школа. Мечта о поступлении в Джулиард оставалась где-то за гранью выстроенных планов и нереализованных надежд.   
Старая, испещренная линиями сгибов фотокарточка легла в мои ладони. С нее улыбался незнакомый мужчина, держащий в руках фирменную чашку какого-то кафе или закусочной – надпись была частично затерта, а частично скрыта под пальцами незнакомца.
Майкл Уокер. Твой настоящий отец. – как обухом по голове, эта информация разбила вдребезги знакомый мне мир. Беспомощный взгляд на огромный портрет мужчины, висевший в нашем доме столько, сколько я себя помню. С него, в военной форме улыбался Уайатт Эрп – мой лжеотец, якобы погибший где-то в Ираке. Господи… я помню, как мама показывала мне медали, рассказывала, каким чудесным и добрым был мой отец, как они познакомились и с каким нетерпением ждали моего появления.
Майкл Уолкер был тем мужчиной, который мог передать мне эти «способности», то – от чего моя мать бежала из Вашингтона, унося под сердцем ребенка, от которого не смогла избавиться. Все эти годы она дышала одной мыслью, что ее дочь вырастет нормальным, обычным человеком.
Когда это вновь повторилось со мной, сначала дома, прямо в гостиной, а затем в школе, мама приняла решение покинуть Балтимор, вновь отправиться в Вашингтон и связаться с Майклом, чтобы понять, как действовать дальше, больше всего опасаясь, что о моем интересном состоянии узнает кто-то еще.